Булавинские хроники- книги Веры Перминовой

" БУЛАВИНСКИЕ ХРОНИКИ"

В прошлом году из печати вышла моя книга , посвященная истории одной современной русской деревни, с которой связана жизнь нашей семьи. - В.Перминова «Булавинские хроники. Жизнь в удивительной деревне». Ее можно купить в «Озоне» и других магазинах.

Эта книга – о реально существующей удивительной современной русской деревне. В ней всего несколько десятков домов, она стоит в идиллическом месте под сенью глухой тайги, вдали от шумных городов, на берегу сказочного озера ,и даже без всякой проезжей дороги.

Многие полагают, что такая современная деревня должна быть непременно депрессивным местом с вымирающим населением, и самое интересное, что там есть – это унылые рассказы «о былых временах».

Так вот – в нашей деревне молодое активное население, жизнерадостное и упорное в работе. Впрочем, там и раньше население было – ого-го! Рассказы «о былом» напоминают сказания о разбойниках и чудо-богатырях. Как говорят, наша деревня стала самым быстроразвивающимся поселением Н-ской области. Как и встарь, ее сотрясают нешуточные страсти, отношения между ее жителями весьма непростые, да и сами они – люди нетривиальные.

Эта книга – о по-прежнему великом русском народе, о наших современниках.

Кстати, в эту деревню можно сейчас поехать отдохнуть летом - там действительно (как и в книге) существует частная усадьба "РУССКАЯ ДЕРЕВЕНЬКА", приглашающая к себе на отдых всех желающих.

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ.

Наша семья попала сюда 35 лет назад совершенно случайно. Я тогда была еще ребенком. И вот – у меня уже взрослые дети , а наша жизнь по-прежнему связана с этой замечательной русской деревней. Мы объехали с тех пор полмира, видели всякие красоты в дальних краях и много удивительного и прекрасного в чужих странах, но всегда неизменно возвращаемся именно в нашу деревню. И наши дети , вполне взрослые и самостоятельные люди, хранят ей верность без малейшего нажима с нашей стороны.

И нечему удивляться – история этой деревни не менее удивительна, чем ее современная жизнь. Когда-то Д.уезд Н-ской области, где она расположена, был самым густонаселенным районом Российской империи. История нашей деревни отразила все события, потрясавшие нашу страну, да еще как отразила! Только поселившись в ней, мы стали действительно чувствовать нашу историю – не книжную, а настоящую, с дыханием живых людей. Я очень уважаю население наших мест – и нынешнее, и то, что жило в прошлые времена, хотя ангелы в наших местах никогда не водились.

Чего только не было в русской деревне, если не врут легенды ! И разбойничали, и работали. Раскулачивали друг-друга, как положено. Происходили бурные любовные истории, кипела семейная вражда – прямо Монтекки и Капулетти. Во время войны фронт проходил прямо через нашу деревню – на нашем берегу озера стояли наши войска, на противоположном –немцы. (Сейчас в деревне активно работает клуб поисковиков, занимающийся раскопками на местах боевых действий). После войны, как и многие современные деревни, она начала приходить в упадок – понемногу население перебралось в город, перестал работать совхоз…

Казалось бы, тут ей и конец придет – но ничуть не бывало! Откуда-то взялось новое население, появилось фермерское хозяйство, деревенская гостиница активно работает в рамках модного «экологического туризма». Строятся новые дома, их число в деревне опять достигло шестидесяти – столько же, сколько было «на пике развития» в девятнадцатом веке!

А что за народ живет в этой современной деревне! Это прямо-таки какая-то особая порода людей, которая вообще ничего не боится и гордится своей независимостью от всего мира. Ей не страшно отсутствие дорог и бытовых удобств, не страшны дикие звери, бешеные быки, пожары и наводнения. Они сами себя спасают , если приходит беда, сами помогают соседям и сами с ними ссорятся. . Они сами наводят у себя порядок и обеспечивают себя работой. И, конечно, же, это чрезвычайно колоритная публика, каких только историй с ними не приключается! Есть истории о фермерах, о вице-губернаторе, и о двух таджиках, и о необыкновенной цыганской семейке.

Меня часто спрашивают знакомые – не скучно ли мне каждое лето проводить отпуск в глухой русской деревне, оторванной от всякой цивилизации? Вот уж , слово «скука» там , мне кажется, не применимо. Скучно бывает только бездельникам, а там – как у Робинзона Крузо на необитаемом острове, чтобы жить –надо все время работать. Даже в отпуске – ты сам себя всем должен обеспечивать, так что скучно совсем не бывает. Я уж не говорю о потрясающей красоте природы, сказочных пейзажах, охоте и рыбалке.

ПЕРЕХОД НА СТРАНИЦЫ, ПОСВЯЩЕННЫЕ ДРУГИМ КНИГАМ

Несколько отрывков из "БУЛАВИНСКИХ ХРОНИК" приведены здесь.

Сказание о кладе

Вообще, история нашей деревни изобилует всякими рассказами, передаваемыми из уст в уста — такими красочными и причудливыми, что иной раз приходится относиться к ним скорее как к мифам или легендам.

Пример тому — сказание о кладе, закопанном в подполе одного из домов нашей деревни.

Начались эти события в 1905 году, в эпоху первой русской революции, когда в деревню с японского фронта вернулся уволенный в запас матрос Прошка. Война с японцами была, как известно, в народе крайне непопулярна, в войсках шла сильная противоправительственная агитация, революционные настроения носились в воздухе, и нашего деревенского Прошку это весьма и весьма затронуло.

Он прибыл домой, воодушевленный идеей о том, что помещики, капиталисты и попы — это враги трудового народа и что экспроприаторов следует экспроприировать. Из этого он сделал простейший и совершенно для него очевидный вывод: решил ограбить церковь, стоявшую на другом берегу в деревне Волье. Нашел троих дружков и успешно выполнил задуманное.

Много ли он в той церкви взял — неизвестно. Могла ли быть очень богатой в то время деревенская церковь? Вряд ли. Но кое-какая добыча, похоже, все-таки им досталась. Говорили про серебряный крест с синими камушками и еще про какое-то добро. Поделили мужики это добро и разошлись по своим деревням. Как гласит легенда, именно с этих неправедно нажитых денег и пошло богатство этого самого Прошки.

Прошка, прибыв в Булавино, отгрохал себе хороший дом (его дом и до сих пор самый большой в деревне, даже, несмотря на то, что сейчас москвичи-дачники с хорошими заработками понастроили себе очень приличные коттеджи). Он женился, купил себе несколько коров и лошадей, остатки клада закопал в подполе дома и начал жить-поживать.

Мужик он был трудолюбивый, и благосостояние его росло и росло. К моменту коллективизации он уже был вполне полноценным кулаком — шесть лошадей, несколько батраков, словом, все как положено. Кроме того, все помнили, что под домом у него закопаны остатки клада. Конечно, на него донесли, и он был раскулачен. Донес на него наш милейший сосед Пал Саныч, которого за это сделали председателем колхоза.

Раскулачивание было проведено, как водится, на полную катушку. Дело было зимой. Из дома вынесли абсолютно все: продовольствие, инструменты, посуду — вплоть до того, что оборвали с окон занавески. Рассчитывали, должно быть, что хозяева сдадутся и выдадут спрятанный клад.

Клада они не выдали. Прошку арестовали и отправили в страшный Соловецкий лагерь, а его жена с шестью детьми мал мала меньше осталась без средств к существованию. Интересно, что, несмотря на явно негативное отношение к Прошке в деревне, семья не погибла. Они так и жили до весны от щедрот добрых людей — соседи кормили. А летом жена и старшие дети нанялись к кому-то работать, раздобыли провиант и так, ни шатко ни валко, продолжали выживать, пока хозяин отбывал срок в лагере. Срок ему дали большой, не знаю точно какой, но несколько лет.

Соловецкий лагерь был местом ужасным, и несколько лет в нем, по слухам, не мог протянуть даже очень сильный человек. Прошку же спасло одно обстоятельство — он умел плести лапти. Как только это выяснилось, он попал на особое положение. Его меньше гоняли на общие работы, а, может, и совсем не гоняли, кормили лучше, чем рядового заключенного. Его главной задачей стало обеспечение всего лагеря лаптями. Он считался ценным специалистом. Конечно, спрос на лапти в лагере был огромный, все там в них ходили, не сапоги же на зэков тратить? В те времена сапоги были роскошью.

Так Прошка и отсидел весь срок, исправно снабжая лагерное население обувью. Так и остался жив. И вот, наконец, срок его кончился, и вернулся он в деревню.

Жена встретила его, конечно, с распростертыми объятиями — как же, она сберегла ему шестерых детей, не выдала, где спрятан клад, и имела все основания считать, что теперь-то их жизнь пойдет на лад.

Но ничуть не бывало. Прошка отколол такой фортель, что деревенские только рты пооткрывали. Он заявил, что старая жена ему надоела и что к ней он возвращаться не собирается, и немедленно женился на другой — как говорили в деревне, на молодухе. Я ее знала уже глубокой старухой, согнутой в три погибели, но в деревне ее по-прежнему называли Молодухой — так и осталась за ней эта кличка.

И вот, живет Прошка у Молодухи, а сам-то помнит, что в старом доме в подполе зарыт клад. И все думает, как бы ему этот клад достать.

Думал-думал и придумал. Пошел он к прежней жене и говорит ей: «Прости ты меня, дурака, пожил я с Молодухой и вижу — ты лучше. Не люба мне больше Молодуха, а люба мне только ты, моя хорошая. Давай дальше жить вместе». Жена обрадовалась, пустила его, накормила-напоила, в бане выпарила, спать уложила. Вот она спит, а он не спит. Дождался глубокой ночи, встал тихонько, спустился в подпол, выкопал горшок с кладом и… ходу к своей Молодухе. Проснулась жена — глядь, в постели пусто, в подполе все разрыто.

И пошла с той поры лютая вражда между Прошкиной старой семьей и новой. Дети Прошкины от первой жены к тому времени выросли, да и от Молодухи уже дети пошли. И ненавидели они друг друга так, что никогда у окна не садились, чтобы кто в окно не стрельнул, а в лес ходили только с топором за поясом, на случай нечаянной встречи с супротивниками.

О ТОМ, КАК ПОЯВИЛАСЬ ФЕРМА. ИСТОРИЯ О ВИЦЕ-ГУБЕРНАТОРЕ

Итак, история о замужестве Даши, которая очень тесно связана с историей процветания нашей деревни. К моменту начала «перестройки» почти все старожилы в деревне умерли или уехали, оставался один вдовый, полуослепший Никанор, который пил по-черному, когда ему удавалось достать бутылку.

Совхозного стада не стало давно, частных коров тоже. За молоком приходилось ходить через лес шесть километров в соседнюю деревню Арапиха, где некая баба Маша держала чуть ли не последнюю в районе корову. В Задольском молока тоже не было давно. Поскольку у меня были маленькие дети, я ходила в Арапиху с двумя бидонами через лес в любую погоду. Лес там, надо сказать, настоящий, колдовской, тропинка еле заметная (трактора, которые раньше иногда пробивали там колею, исчезли одновременно с коровами). На тропинке сидели и провожали меня немигающим взглядом огромные филины. С еловых веток свисали лохмы седого мха, пахло смолой и земляникой. Так и ждешь, что деревья расступятся, и выедет тебе навстречу то ли былинный богатырь на чубаром коне, то ли появится Баба-Яга в ступе.

Все это очень романтично, но отмахивать каждый день по двенадцать километров с двумя тяжелыми бидонами, надо сказать, весьма утомительно. Поэтому мы были несказанно рады, когда выяснилось, что в деревне поселился некий молодой бизнесмен из Москвы по имени Леша Моркунов, который намерен на полном серьезе создать в Булавино действующую молочную ферму. По-видимому, все дело в том, что он по образованию был биологом (биофак МГУ) и действительно очень любил животных. Ради них был готов бросить все свои городские занятия.

И правда, в деревне появилась строительная бригада, пара тракторов, довольно быстро был сооружен скотный двор и прибыли коровы, бык и несколько лошадей, в том числе великолепный конь Барон, размером почти со слона. Ферма начала функционировать, были наняты два-три человека наемных работников, и сам Леша Моркунов тоже полностью переселился в деревню, стал там зимовать. Правда, этого, видимо, не вынесла его жена — очень милый человек, но все-таки городской. Жизнь фермерши ее не устроила, последовал развод, и остался в Булавино жить неженатый, относительно молодой фермер Леша с биологическим образованием и любовью к домашним животным.

И тут выяснилось, что моя двоюродная сестра Даша, несмотря на образование (Ленинградский политех) и «послеперестроечную» профессию (учитель английского языка), на самом деле тоже больше всего в жизни ценит лошадей, коров и всякую животину. Она все лето проводила, возясь с ними, объезжала новых лошадей (жеребята рождались каждый год), лечила коров, непрерывно их подкармливала, разговаривала только о них. Видимо, это и послужило началом сближения. Надо сказать, что Леше пришлось ухаживать очень долго — года три. Даша стойко держалась. То ли ее пугало то, что обоим было сильно за тридцать, у обоих дети от первого брака, то ли пугал Лешин весьма непростой характер.

Так или иначе, через три года Леша победил, и они поженились. На свадьбе мы, разумеется, присутствовали, как ближайшая родня невесты и старые приятели жениха. Даша окончательно переселилась в Булавино.

После этого предприятие Моркуновых пошло расти и развиваться еще в одном направлении. Они завели гостиницу для «экологического туризма» в Булавино (построили очень большую зимнюю избу на несколько номеров с нормальным «городским» туалетом и душем) плюс несколько летних домиков, обзавелись постоянной клиентурой из числа любителей русской нетронутой природы, рыбаков, охотников и любителей конных прогулок. Даша завела целую школу верховой езды и успешно рулит гостиницей. Зарабатывают они очень неплохо: ферму свою дотируют доходами от гостиницы, а гостиничные постояльцы съедают все молочные продукты и оплачивают содержание коней. Так эти два бизнеса взаимно поддерживают друг друга.

Леша возглавляет местный клуб поисковиков, занимающихся раскопками в лесах остатков войны на местах боевых действий . Это не «черные копатели» — клуб официально зарегистрирован, Леша имеет несколько губернаторских грамот за содействие розыску и захоронению солдат, числящихся с войны без вести пропавшими. Там ведь у нас проходили большие бои , и в лесу можно найти все что угодно. За год наши поисковики находят и хоронят до двухсот человек. Мой муж Сережа тоже член этого клуба, и у нас дома, в подвале, полно старых касок, каких-то железок ужасного вида, обнаруженных ими во время раскопок.

Нельзя сказать, чтобы бизнес Моркуновых всех поголовно устраивал в нашей деревне. Несколько раз находились личности, которые писали всякие жалобы и обращения в прокуратуру по поводу того, что, мол, трактора портят дороги, а от коров навоз стекает в озеро. Основной тезис противников был такой: «Здесь у нас теперь дачный поселок, а он тут со своими тракторами и коровами!» Всякие возражения насчет того, что должно же быть в деревне молоко, решительно отметались: «А мы молоко не пьем!» По-хорошему договориться никак не удавалось.

Но российский бизнес уже успел отрастить кое-какие когти и зубы, и голыми руками его не возьмешь. На каждую «телегу» пишется «противотелега », на каждый газ есть противогаз.

Конец наездам был положен, когда однажды вдали загудел могучий гудок, и — о чудо! — рассекая воды, к нашему Богом забытому берегу пристал небольшой пароходик, высадивший на берег настоящего вице-губернатора Н-ской области и при нем невиданную свиту: все районное начальство, включая прокурора и начальника СЭС.

Это явилась комиссия, чтобы разобраться с потоком поступающих «телег» и «противотелег». Высокое начальство обошло всю деревню, лично осмотрело ферму и постановило, что нарушения санитарных условий нет. Насчет ремонта дорог порекомендовало обращаться в областные дорожные службы. А насчет «дачного поселка» (этот довод был упомянут во время развернувшейся дискуссии) начальство грозно возопило: «Забыть и не вспоминать! Это деревня с сельскохозяйственным производством. И точка! Прокуратуре больше жалоб на ферму не принимать!». На чем все и кончилось

Как цыганка родила сына Веню

Цыганка Надежда быстро снова забеременела. Это поводом для отлынивания от работы не считалось, да и она сама была замечательно крепкая женщина. Я видела просто невообразимые для городского человека сцены. Например, у нас была самая длинная в деревне деревянная лестница — метров шесть, наверное, если не все восемь. Она использовалась всей деревней для ремонта крыш.

Тяжести лестница была неимоверной. Это понятно, если учесть, что она состояла из двух длиннющих продольных деревянных шестов (даже скорее бревен), диаметром в толстом нижнем конце не менее пятнадцати сантиметров, а в тонком верхнем — не менее десяти, плюс еще штук двадцать перекладин-ступенек соответствующей толщины.

Таскали ее по деревне всегда не меньше, чем два мужика, а то и три, если далеко нести. Я эту лестницу, например, самостоятельно могла только передвинуть на метр-другой. Так вот, однажды Рома прислал Надежду с ребенком попросить у меня эту лестницу — что-то там на крыше прибить. Надежда была уже на седьмом месяце, если не на восьмом. Я, конечно, сказала, что сейчас попрошу брата и еще кого-нибудь помочь донести. И каково же было мое удивление, когда она сказала: «Не надо, не надо», одной рукой положила лестницу себе на плечо, другой подхватила с земли свою четырехлетнюю дочку (!!!) и преспокойно пошла своей дорогой!

В больницу, на медицинский осмотр, в райцентр в Д. она ходила редко, но иногда все-таки ходила — за сорок километров, по жаре, всегда пешком через лес! Рома возить отказывался: «Я занят, да и нечего, ей надо — пусть идет сама, а то пусть не ходит». Когда она выбиралась на шоссе, ее иногда подбрасывали попутки, и то не всегда.

При этом цыган был очень не прочь получить нового ребенка — мальчика, конечно. Насчет второй девочки он и думать не хотел и только говорил: «Пусть попробует еще раз девчонку родить, так взгрею, что своих не узнает!» Но самая главная опасность подстерегала бедную дуру Надежду впереди. Когда она уже должна была родить, Рома соблаговолил довезти ее до больницы в Д. и лично присутствовал при беседе с врачом.

И вот, на вопрос врача, которые по счету роды, Надежда берет и в присутствии мужа отвечает: «Шестые». Вот это да! Налицо один ребенок — девочка. Второй должен вот-вот родиться. А где еще четыре?! Надежда осталась в больнице, а разъяренный Рома явился домой, весь исполненный самых черных подозрений. То, что он у нее не первый муж, он, разумеется, знал или догадывался. Но где дети?

Рома в ярости заявил, что ненавидит женщин, которые бросают своих детей, и если выяснится, что Надежда их бросила, то он ее убьет совсем или, как минимум, выгонит навсегда. Слава богу, все кончилось хорошо — родился мальчик, и Надежда смогла доказать мужу, что остальные четыре ребенка остались «где-то там, у ее матери».

Кстати, Надежду почему-то не оставили в больнице Д. Почему? Из-за неясной национальности? И повезли за сорок километров в В., там тоже не приняли, отправили в Н., и, в конце концов, кажется, она родила прямо в машине скорой помощи, не доехав до Н. Странная история.

Так или иначе, Рома забирал их с сыном уже из Н. Мальчика привезли в Булавино, назвали Веней. Все очень радовались, потому что это был первый новорожденный чуть ли не за последние сто лет у нас в деревне.

ПЕРЕХОД НА СТРАНИЦЫ, ПОСВЯЩЕННЫЕ ДРУГИМ КНИГАМ